Мария Байбакова — о светских нюансах современного искусства
За те десять лет, что я занимаюсь современным искусством, я побывала в самых разнообразных ролях — от куратора выставок, главы организации поддержки искусства Baibakov Art Projects, попечителя разных музеев, включая Tate Modern, советника Линкольн-центра и коллекционера до стратегического директора онлайн-платформы artspace.com. В моем послужном списке — бессчетное количество биеннале, ярмарок, вернисажей и аукционов. Я лично открывала десять выставок в Москве, таких как «Вторжение: отторжение» на «Красном Октябре» и Люка Тёйманса на Московской биеннале 2009-го, несколько проектов в Лондоне и Париже. Многолетний опыт и перманентный джетлаг заставили меня с годами заметить разницу в поведении новичков и ветеранов арт-мира, а также в реакции на их действия со стороны истеблишмента. Окончив школу этикета, я поняла, что эта разница не случайна.
David Downton
Итак, начнем по порядку. Для меня арт-ивенты — это работа. Но я прекрасно понимаю, что для большинства женщин открытие Венецианской биеннале, вечерние торги аукциона Christie’s или вернисаж в «Гараже» – примерно то же самое, что гонки Гран-при «Формулы-1» в Монако или скачки в Аскоте. То есть светские мероприятия. А значит, у них есть свой бонтон и свои faux pas. Вы получили приглашение на открытие выставки. На нем обозначено время — с 18:00 до 20:00 — и не обозначен дресс-код. Уверена, что первый вопрос, который у вас возникает: «В чем идти?!» Судя по замысловатости туалетов, которые мне довелось наблюдать, девушкам не всегда удается найти правильный ответ. Итак, сразу запретите себе заходить в ту часть гардероба, где висят вечерние платья. Невозможно представить себе что-либо более неуместное, чем девушка в вечернем платье в пол с открытой спиной на вернисаже в музее. Хотя — нет, можно. Юную леди в мини-платье-бандаже от Нervé Léger и двенадцатисантиметровых Сhristian Louboutin на платформе, обсыпанных серебристо-розовой пылью. Чаще всего эти леди оказываются русскими. Иногда с ними — и, кстати, вполне успешно — конкурируют гражданки Ливана. Мой совет: отдайте предпочтение стилям «коктейль» или смарт-кэжуал. Примеряя вещи, помните главное: люди придут смотреть на произведения искусства, а не на вас. Не стоит затмевать собой работы Дэмиена Хёрста, заставляя мужчин отвлекаться от его бриллиантового черепа на ваше алмазное декольте. Крупные бриллианты оставьте в сейфе: они пригодятся для июньских гастролей Ковент-Гарден в Большом с апофеозом в виде «Манон» с Натальей Осиповой в главной партии.
С другой стороны, на открытии выставок и предаукционных показах бывает много светских фотографов, и вы наверняка попадете в объектив. Методом проб и ошибок я нашла дизайнеров, одежда которых отлично вписывается в обожаемый мною дресс-код со сложным названием «минималистичный шик работающих женщин». Это — Vika Gazinskaya, Emilia Wickstead, Céline, Prada, Stella McCartney. Простые, чистые формы и линии в одежде прекрасно выглядят на фоне работ новых абстракционистов вроде Уэйда Гайтона или Давида Островски и в меру красочно — на фоне живописных полотен Джорджа Кондо.
David Downton
Я лично на каждом мероприятии стараюсь подчеркнуть в одежде три аспекта. Во-первых, я женщина и поддерживаю женщин-дизайнеров. Во-вторых, я русская женщина: павловопосадский платок отлично смотрится с простым топом Сéline и брюками Stella McСartney. В-третьих, я женщина, которая работает и не может весь день готовиться к мероприятию, которое начинается в 18:00. Так что я приветствую day-to-night looks — когда дневную деловую одежду можно превратить в вечерний наряд, поменяв балетки на каблуки, а объемную сумку — на клатч.
Кстати, об обуви: большинство выставок предполагает, что вам придется ходить по залам как минимум часа два, а на Венецианской биеннале и ярмарке «Арт-Базель» — весь день. Поэтому, прежде чем надевать даже самые удобные лодочки на шпильке, ответьте себе честно: сколько вы в них продержитесь? При этом кроссовки, разумеется, тоже неуместны. Если арт-мероприятие занимает целый день, я лично выбираю удобные лоферы от наших Walk of Shame или просто классические балетки Chanel.
После того как проблема с нарядом решена, нужно разобраться, как правильно себя вести. Полагаю, вы знаете, что не стоит трогать картины пальцем — но есть еще один важный аспект: когда уместно и когда неуместно говорить о стоимости работ. Заголовки газет все чаще рассказывают об аукционных рекордах и реже — о содержании выставок, и создается ощущение, что современное искусство окончательно превратилось в товар. Но «Какая прелесть этот Уорхол! А сколько он стоит?» можно воскликнуть не всегда. В аукционных домах, в галереях и на ярмарках искусство выставлено на продажу, так что здесь можно и даже нужно интересоваться ценой. Музейные экспозиции, биеннале, выставочные площадки формата kunsthalle (музейные залы без коллекций, как, например, Манеж) — мероприятия некоммерческие. Искусство здесь не продается, и упоминание о деньгах не приветствуется. То есть спрашивать у куратора прошлой Венецианской биеннале Массимилиано Джиони о цене вывешенных полотен Павла Пепперштейна в итальянском павильоне не стоит, а если те же картины висят в галерее Regina, то можно осведомиться.
David Downton
Следующий вопрос — об уместности использования iPhone в качестве фотоаппарата на вернисажах. В связи с повальным увлечением инстаграмом всех интересует, можно ли фотографировать и фотографироваться на фоне картин. Я считаю, что снимать можно (если, конечно, музей или галерея разрешают), сниматься — не стоит. Полотно Джона Балдессари хорошо и без вас, а вы хороши и без него. Галереи и выставки — не место для «селфи». Если вам хочется повесить в инстаграм картину с выставки — другое дело. Но, пожалуйста, потрудитесь написать без ошибок имя автора, название выставки и выставочного пространства, а в идеале — и название работы и год создания. Ставить просто фото фрагмента картины с комментарием «класс» — дурной тон.
Тут я, возможно, открою вам секрет: не так важно, как вы одеты и даже с каким тщанием переписали с таблички имя художника. Истинная культура — это осведомленность и умение понимать разные форматы и жанры искусства, так что самое главное — это время и внимание, которое вы уделили подготовке. Вспомните наших интеллигентных бабушек и дедушек — они всегда приходили на выставки, зная о художнике не меньше, а то и больше, чем любой экскурсовод, потому что потрудились прочитать о нем в газете или в энциклопедии. Сейчас у нас есть смартфоны, которые позволяют выяснить многое об авторе, кураторе или сюжете выставки, стоя в пробке по пути на вернисаж. Не пренебрегайте этими благами цивилизации. Вбейте в Google имя художника — откуда он родом, где учился? В каких галереях представлен постоянно, в каких недавних музейных выставках принимал участие? Чем больше вы будете знать, тем меньше шансов, что вы, увидев «мазню» Жан-Мишеля Баския, произнесете знаменитое: «Это что, считается искусством?! Даже мой ребенок смог бы получше нарисовать!» Рекомендую вам не произносить эту фразу никогда, если вы не хотите выглядеть невежей.
Да, современное искусство может казаться странным. Я помню, как в 2008 году многие посетители моей московской выставки «Вторжение: отторжение» с недоумением осматривали инсталляцию Ирины Кориной из клеенки, картона и осенних листьев. А потом удивлялись, что эта работа была номинирована на премию «Инновация». Самое главное — понимать, что современное искусство вовсе не обязано доставлять вам эстетическое удовольствие — за этим отправляйтесь в Эрмитаж, Русский музей или галерею Уффици. Кстати, Рембрандт и Эдуар Мане тоже когда-то были «современными» художниками и отнюдь не вызывали у тогдашней публики ощущение эстетического наслаждения, а сейчас мы их воспринимаем как классиков.
Истинное современное искусство не стремится ласкать взор, а будоражит ум. Оно — калька и проекция сегодняшнего дня. Если полотна Люка Тёйманса вызвали у вас смешанные чувства в диапазоне от «какой кошмар!», «да он не умеет рисовать», «что это вообще такое?» до «я не хочу этого видеть» — значит, они достигли своей цели. Зафиксируйте те ассоциации, которые приходят вам в голову, когда вы смотрите на ту или иную работу, и попробуйте понять, почему они вам приходят. Что эта работа отражает в вашей повседневной жизни, на что бросает критический взгляд? Истинно интеллигентные зрители открыты для новых эмоций и в момент встречи с искусством не отвлекаются — нет, не отвлекаются — на WhatsApp.
David Downton
Если вы ничего не понимаете в увиденном, не бойтесь спрашивать: задавать вопросы можно и нужно куратору выставки, художнику или экскурсоводу, если они окажутся рядом. Поверьте, кураторы, арт-критики и даже художники, попадая на вернисаж к своим коллегам, тоже задают вопросы. Профессионалы всегда обмениваются мнениями и получают информацию у более приближенных к выставке людей, и в этом нет ничего стыдного. Наоборот, чем больше вы задаете детальных вопросов, тем больше показываете вашу заинтересованность, и эта страсть к знаниям всегда будет характеризовать вас только с самой хорошей стороны и покажет, что вы пришли на выставку именно ради искусства, а не для того, чтобы выгулять свежекупленный наряд.
Важнейшая форма поддержки искусства — патронаж. В школах этикета учат не только понимать искусство, но и помогать его развитию. Стоит просто пересмотреть обзорный учебник по истории искусств, как с его страниц буквально выпрыгивают громкие имена не только художников, но и филантропов, от Козимо Медичи до Сергея Щукина и Саввы Морозова, которые поддержкой современного им искусства подарили нам наше общее культурное наследие. Сегодня структура патронажа изменилась: не обязательно быть состоятельным сорокапятилетним мужчиной, чтобы оказывать позитивное влияние на культуру. Если вы покупаете членство в клубе друзей музея (таком, как «Арт-друг» в «Гараже» за две тысячи рублей в год или Young Patrons в Tate Modern за восемьдесят три фунта в месяц), вы уже поддерживаете процессы развития искусства. Конечно, если у вас или у вашей семьи есть возможность делать больше – делайте. С коммунистических времен русские люди привыкли, что культура должна быть бесплатной (хотя это миф, ведь везде, где культура финансируется правительством, она на самом деле оплачивается налогоплательщиками), но ситуация меняется. Государственные деньги по большей части сохраняют национальное наследие. На современное искусство денег из бюджета обычно не выделяют, так что помощь ему неизбежно падает на плечи частных лиц. В Америке лишь два с половиной процента бюджета музеев финансируется правительством — все остальное приходит в виде дотаций.
Покровительство искусствам считается не просто хорошим тоном, а обязанностью состоятельных людей — в особенности это касается их собственной страны или культуры. Роль главы попечительского совета музея часто ценится в Европе и Америке выше, чем должность председателя правления банка. Есть еще один очень важный формат патронажа — приобретение предметов искусства, ведь, покупая работу в галерее, то есть на первичном рынке, вы обеспечиваете ее автора возможностью быть полноценным художником, а не подрабатывать в Starbucks. А галерея на заработанные деньги продолжит разыскивать новые имена.
David Downton
Если вы купили действительно стоящую вещь, музеи вскоре придут к вам с просьбой дать ту или иную работу на выставку, а со временем предложат пожертвовать ее в музейную коллекцию. К такой ситуации применим знаменитый слоган компании Patek Philippe: «Наши часы принадлежат не вам, а вашим потомкам». Если вы настоящий попечитель, а не спекулянт, то обращайтесь с шедеврами искусства из вашей коллекции так, как будто они принадлежат не вам, — просто заботьтесь о них для будущих поколений.
Безусловно, коллекционеры часто покупают и продают объекты искусства на вторичном рынке и нередко получают хорошую прибыль. Но самые уважаемые собиратели видят свои коллекции скорее не как портфель активов, а как музейное собрание. Если меценат купил работу в галерее, то считается, что при продаже он должен в первую очередь предложить эту работу обратно галерее. Если та отклоняет оферту, владелец вправе выставить ее на аукцион. Конечно, если вы нарушите процедуру, на вас никто не подаст в суд — просто перестанут уважать и больше не посоветуют вам приобрести тот или иной шедевр: мир искусства тесен и злопамятен.
Теперь об аукционах. С ними тоже не все так просто. На торгах, как на Уимблдоне, нужно сохранять тишину, чтобы не отвлекать аукциониста. Не стоит вести себя как в кино: знающие покупатели никогда не станут размахивать своей карточкой, чтобы поставить миллион долларов на глазах у изумленной публики. На вечерних торгах Christie’s в Нью-Йорке вы, скорее всего, даже не поймете, кто делает ставки, ведь опытные посетители заранее договариваются с аукционистом о жесте, которым будут продолжать биться за лот (чаще всего это просто незаметный кивок головой, хотя бывает, что это сложный маневр в виде почесывания правого уха левой рукой).
В процессе аукциона не стоит приветствовать давнюю знакомую, маша ей рукой через весь зал: это могут воспринять как ставку, и в таком случае вы должны будете аукционному дому деньги (поднятие руки во время торгов — это контракт, а за отказ платить аукционный дом может подать на вас в суд). После аукциона кулаками не машут, и если вам не досталась «Социальный смотритель спит» Люсьена Фрейда (ее купил Роман Абрамович за тридцать три миллиона шестьсот тысяч долларов), то не стоит говорить, что вы бы не дали и ста за портрет этой объемной женщины. Если кто-то решил заплатить такие деньги, значит работа важна для истории искусства (за исключением спекуляций, которые обычно обходятся меньшими суммами): аукционный рекорд считается самым авторитетным определением стоимости произведения, так как его цена была установлена на открытом рынке.
Цель современного искусства — показать вам вашу же реальность, но с другой, непривычной стороны, заставить вас задуматься и обсудить переживания с другими зрителями, будь это на выставке или вернисаже. Настоящее современное искусство не дает ответов, только задает вопросы. Так задавайте их и вы. Но корректно, корректно!
David Downton